Я – твой должник  - Софи Кинселла

– Себ, дружище! Что с тобой приключилось?

– Энди! – сияет Себ.

– Извините, что помешал. – Энди косится на меня и снова обращается к Себу. – Мы тут с ребятами. Тебе ведь все сорта «Криспи крема» нравятся? А то мы поспорили в магазине.

– Я пойду, – торопливо говорю я.

– Не надо из-за нас уходить! – дружелюбно улыбается Энди. – Пирожное будете?

– Нет, спасибо, мне правда пора.

– Тогда вам, наверное, попрощаться надо, – решает Энди и скрывается за занавеской.

Я поднимаюсь на ноги.

– Так ты поправляйся.

Мне вдруг становится неловко.

– Спасибо, что зашла. – Себ смотрит на меня, и в его глазах искрится улыбка. – Спасибо за все.

И вдруг он вскидывается, точно его осенила неожиданная идея.

– Слушай, а у тебя случайно нет с собой той кофейной манжеты? Надо сделать новую запись.

– Не надо! – смеюсь я, качая головой.

– Надо! Это долг благодарности, и я хочу записать его. Так манжета еще у тебя?

– Думаю, да. Надо поискать. – Я нахмуриваюсь, как будто до конца не уверена. – Давай я завтра зайду и принесу?

– Было бы хорошо, – кивает Себ. – Даже отлично. Если ты не очень занята, конечно.

– Не занята. – Я беру свою сумочку. – Тогда до завтра.

– С манжетой, – настаивает Себ.

– Разумеется! – Я смеюсь, закатывая глаза. – Если найду.

Ясное дело, найду. Она у меня на туалетном столике, всегда на глазах.

За занавеской терпеливо ждут трое парней. Они вежливо здороваются, и им явно очень любопытно, кто я такая. Одного из них я видела у Себа в офисе и от души надеюсь, что он меня не узнал.

Я иду к выходу из палаты, прислушиваясь к их возгласам:

– Ни фига себе!

– Ну, тебе и досталось!

– Но им ведь хуже пришлось, да, Себ?!

Их негодование вызывает у меня невольную улыбку. В лифте я вспоминаю, что читала о Себе в Интернете: как он создал свою компанию, готовил для сотрудников пасту, добился удивительной атмосферы. И понимаю: он хотел семью. Этой семьей стала его компания.

На следующий день я снова просыпаюсь в пять утра. С этой привычкой надо заканчивать. При виде кофейной манжеты на туалетном столике возникает легкое волнение. Я не испытывала такого с тех пор, как…

Ну да. С тех пор, как тут был Райан. Веду себя как шестнадцатилетка. Даже обидно.

Принимая душ, я сама себе делаю строгое внушение. Парень занят. Это просто дружба такая платоническая. И нет никаких намеков… А если и есть, то это просто я утрирую. И вообще он занят. Занят, кому сказано!

Я вылезаю из душа, заворачиваюсь в полотенце и долго торчу перед зеркалом. Как быть? По-хорошему мне надо тихо смотаться. Позвонить ему в больницу, придумать вежливую отговорку, пожелать здоровья и попрощаться. И никаких больше игр в долговые расписки. Это неприлично. Шутка и так затянулась. Хватит! Выкинуть манжету и заниматься собственной жизнью. И точка.

А потом смотрю в собственные лихорадочно блестящие глаза и понимаю, что именно этого и не будет.

После завтрака я тщательно собираюсь, надеваю платье, купленное в недорогом и непафосном бутике в Экстоне. Оно синее, с нарисованными таксами, при виде которых нельзя не улыбнуться. Хотела его приберечь для праздников, но это скучно. Почему бы его сейчас не надеть? Сегодня? Крашусь, отправляю Грегу эсэмэс, чтобы меня подстраховал, берусь за сумочку.

И беру кофейную манжету. Пробегаю глазами наши расписки. Его почерк… мой… снова его… Мгновение я колеблюсь, а потом почти с вызовом пихаю манжету в сумку и выбегаю из дома.

Себ не спит и встречает меня улыбкой. Выглядит он на порядок лучше, чем вчера, и уже не такой бледный – хотя синяки приобрели жутковатый оттенок. Себ замечает, как я их разглядываю, и смеется.

– Не бойся, пройдут!

– Как себя чувствуешь? – спрашиваю я, садясь с ним рядом.

– Великолепно, – отвечает он. – Завтра выписываюсь. И у меня бесплатные костыли, так что все отлично. А ты принесла манжету? Скажи, что принесла!

Я не могу сдержать улыбки при виде такого волнения.

– Принесла!

И я достаю манжету из сумочки.

Себ берет с тумбочки ручку, что-то тщательно выводит на манжете, а потом с улыбкой протягивает ее мне.

– Прочитаешь дома.

Я умираю от желания сделать это прямо сейчас, но послушно прячу манжету обратно. А потом достаю из парусиновой сумки плоскую коробку и, слегка нервничая, протягиваю ее Себу.

– Это тебе, а то вдруг ты тут скучаешь? Шахматы, – зачем-то добавляю я, хотя Себ и сам прекрасно видит, что написано на коробке. – То есть там ничего особенного, это просто набор…

– Гениально! – Себ сияет. – Спасибо! А ты сама играешь?

– Нет, – признаюсь я. – Без понятия.

– Давай научу. Это все лучше убрать. – И он кивает на газеты, разбросанные по кровати. – Их очень любезно принесла медсестра, но там в основном о пришельцах.

– Разве не интересно? – хохочу я, собирая газеты. Все СМИ только и гудят о каком-то парне, который вчера вечером застукал у себя в саду НЛО и сфотографировал его.

– А может, президенты, когда их выберут, первым делом торжественную речь для инопланетян пишут, – заявляет Себ, распаковывая шахматы.

– А как же! – подхватываю я. – И репетируют перед зеркалом. «Собратья по разуму, в этот торжественный день я, преисполненный смирения и отваги…»

– Готов спорить, Обама такую готовил, – говорит Себ. – Я даже почти хочу, чтобы вторглись марсиане, тогда ее можно будет послушать.

Он переводит взгляд на шахматную фигурку в руке.

– Ладно, начнем.

Он расставляет фигурки и объясняет, как ходит каждая из них, кто движется по диагонали, кто в обход. Я слежу за его словами, но что-то меня все время отвлекает. А именно – он сам. Его сосредоточенное лицо. Сильные руки, передвигающие фигурки. Страсть к этой игре.

– А вот еще интересный маневр!

Как ему сказать, что я все проворонила?

– Ну что, – говорит Себ наконец, – поиграем?

– Давай, – решаюсь я. В худшем случае продую, ну и что? – Начинай.

Себ расставляет фигурки и двигает вперед пешку. Я повторяю его ход со своей стороны. Потом он переставляет что-то еще, и я делаю то же самое.

– Словом, я копирую твои действия, – говорю я.

– Нет-нет! – Себ качает головой. – Экспериментируй! Хочешь, конем попробуй? – Он указывает на фигурку лошади. – У него много возможностей.

Я беру фигурку, и он накрывает мою руку ладонью.